Отделиться от «прогнившей и тиранической» Англии

Таким образом, американская буржуазия практически не знала в отличие от буржуазии европейских стран такого противника, как иерархическая, догматическая государственная церковь, слившаяся с существующим режимом и освящающая его своим авторитетом.

Американская революция поэтому не приняла ни вероисповедного характера (как английская), ни антиклерикального (как французская). Она не боролась с религией и церковью, напротив, она постоянно апеллировала к авторитету религии, но не какой-то определенной, а религии вообще — любой, «призывая,— как сказано в Декларации независимости,— верховного судию мира в свидетели правоты» восставшего народа.

Своеобразно и сочетание идеологии этой революции, бывшей одновременно войной за независимость, с национальным самосознанием. Американцы в это время еще не представляли собой нации, их национальное самосознание сложилось во многом уже после революции как следствие создания единого и самостоятельного государства. Стремление к независимости поэтому было связано не столько с сознанием своей национальной уникальности, сколько с желанием отделиться от «прогнившей и тиранической» Англии для создания идеального государственного устройства, которое стало бы маяком свободы для всего человечества. Идея «избранного народа» (избранного, однако, не потому, что он лучший по своим природным качествам, а потому, что он образует общество-модель) становится идеей не отдельных религиозных групп, а нации в целом. Однако миссия, «предначертанная судьба» новой нации понимается шире и абстрактнее, чем первоначальная миссия колоний,— эта нация призвана защищать и продвигать не какую-то специфическую вероисповедную идеологию, а общечеловеческие и общерелигиозные ценности, лишь у нее якобы нашедшие адекватное воплощение, быть «городом на горе» не только для пуритан или протестантов, а для мира в целом!

Таким образом, устанавливается своеобразная связь между буржуазно-демократическими институтами, религией и национальным самосознанием. «Протестантизм, пуританизм,— писал Герцен,— имели в себе сильно революционную закваску, они протестовали против одной части европейских традиций и ее не взяли с собой за океан, они очистились от нее… Иди американцы на севере со всем вековым балластом, во всех рыцарских доспехах, как испанцы на юге, они недалеко бы ушли. Северные колонисты, переходя в новую среду, оставляли свою рыбью оболочку за собой, как головастики; отделавшись от нее, им было легче работать и легче принять в кровь и плоть гражданское учение, озарявшее вершины философской Европы».