Военная стратегия подчинена стратегии национальной безопасности

Военно-политическая стратегия является высшей по отношению к военной, последняя подчинена целям и задачам, которые ставит первая. Такое соотношение двух стратегий закреплено в официальных определениях, которые даются в словаре, издаваемом Комитетом начальников штабов Соединенных Штатов. Этот словарь определяет «национальную», т. е. военно-политическую, стратегию США, иначе именуемую «стратегией национальной безопасности», как «искусство и науку развития и использования политических, экономических и психологических сил страны совместно с ее вооруженными силами во время мира и во время войны, для достижения национальных целей».

Чисто военная стратегия определяется как «искусство и наука использования вооруженных сил страны для достижения целей национальной политики путем применения силы или угрозы силой». Таким образом, из этих определений «национальной» («большой») стратегии и военной стратегии с очевидностью вытекает, что военная стратегия подчинена стратегии «национальной безопасности».

Такова, так сказать, теоретическая взаимозависимость этих двух уровней стратегии. Однако на практике в США в период после второй мировой войны очень часто второй уровень начинал доминировать над первым — чисто военные соображения над политическими. Это объясняется тем, что военно-промышленный комплекс США, созданный в годы «холодной войны» для обеспечения материальных средств ведения войны, из орудия политики и стратегии вскоре превратился в институт, господствующий в деле принятия внешнеполитических решений. Все было подчинено задаче выигрыша «холодной войны», а выиграть ее можно было, как считалось в Вашингтоне, лишь с помощью наращивания и применения военной силы. Поэтому ВПК сначала добился решающей роли в определении параметров «необходимой военной силы», а впоследствии, по мере роста самой этой силы и, следовательно, укрепления позиций ВПК в структуре американского общества,— и весьма важной роли в определении стратегического курса страны. На какое-то время ВПК фактически приобрел право вето на политические решения гражданского руководства. Такое положение привело к всепроникающей милитаризации политических решений руководства страны.